По мере того, как уходит поколение, пережившее войну, День Победы все больше становится праздником национального самодовольства. Но в этот день мы должны не только вспоминать о подвигах, но и задуматься о том, почему стала возможной величайшая катастрофа в истории человечества — Вторая мировая война. Сегодня военно-патриотический миф является оправданием для гонки вооружений, в том числе — ядерных. Речи про «радиоактивный пепел» звучат с телеэкранов, а война в Сирии недавно заставила заговорить о возможности Третьей мировой войны. В 1914 году лидер французских социалистов, антимилитарист Жан Жорес писал: «Капитализм несет в себе войну, как туча — грозу». Активист РСД Григорий Касьянов о том, как развитие «военного капитализма» в первой половине ХХ века привело цивилизацию на грань самоуничтожения.

Несмотря на обилие научных публикаций, вскрывающих экономико-политическую обусловленность мировых войн, не только в обыденном сознании, но и в публичном политическом дискурсе продолжают воспроизводиться идеалистические представления о национальной, идеологической, религиозной или даже морально-нравственной их подоплёке. Именно поэтому столь полезным оказывается возвращение к историко-материалистическому, политэкономическому анализу Второй мировой войны и предшествующего ей межвоенного периода.

Империалистическая война в понимании марксистов – это противоборство влиятельных группировок монополистического капитала, борющихся за ресурсы и рынки сбыта. Это войны между крупными центрами концентрации капитала, которые развязываются, когда оказываются исчерпанными все иные средства его непрерывного приращения.

Не случайно Адольф Гитлер в одной из своих речей в феврале 1939 (за несколько месяцев до вторжения в Польшу) говорил: «Германия должна экспортировать или погибнуть!». Реплика вождя NSDAP предельно ясно даёт понять, что именно объективные экономические проблемы, неотъемлемо присущие капиталистическому способу производства, в сочетании с агрессивной идеологией нацизма сделали Вторую Мировую войну неизбежной.

Для понимания механизмов, приведших мир к очередной глобальной войне необходимо вернуться на 10 лет в прошлое и обратить внимание на мощнейший кризис капитализма, пришедшийся на период 1929-1933 годов. Из кризиса, начавшегося в 1929 году, мировая экономика вышла лишь в 1934-1935 годах. Стабилизация эта имела, однако, одну особенность, бес­прецедентную в истории капитализма: она не сопровождалась соответству­ющим ростом интенсивности мировой торговли. В 1932-1936 гг. индекс эко­номической активности стран мира (включая СССР) возрос с 69 до 111 (1929=100). Индекс же международного экспорта, наоборот, упал в стоимос­тном выражении с 39 до 37,8%. Преодоление кризиса стало результатом производства некоммерческой продукции – вооружений.

Его предпосылкой было интенсивное перевооружение ряда держав: Германии, Японии, СССР и, в определённой степени, Англии. В 1937 г. Федерация Британской про­мышленности объявила, что расходы на производство вооружений оказали на развитие хозяйственной деятельности в четыре-шесть раз более мощное стимулиру­ющее воздействие, чем размещение британского капитала за рубежом[1].

В Германии затраты на вооружение в период с 1933 по 1938 годы дос­тигли 90 миллиардов марок. Эта цифра, обнародованная Гитлером в 1940 году, превзошла все предварительные оценки. Индекс выпуска производствен­ных товаров вырос между 1932 и 1934 годами в четыре раза, индекс про­дукции автомобильной индустрии увеличился благодаря обслуживанию моторизованной армии – в шесть раз. Количество безработных сократилось с 5 331 000 в 1933 г. до 172 000 в 1938 г.[2] Спрос на сырье, необходимое для производства вооружений, был исключительным: так, в Швеции, про­изводившей металл, за который боролись между собой европейские дер­жавы, индекс прибылей поднялся в 1932-1936 годах с 28 до 91,4. В 1937 году 65% мировых расходов на вооружения приходилось на Европу. Индекс её промышленного произ­водства на 11 пунктов превзошёл уровень 1929 года. Напротив, в Амери­ке, где военная промышленность оставалась слаборазвитой, аналогич­ный индекс был всё ещё ниже (на 7 пунктов), чем в 1929 году.

В 1937-1938 годах, когда капиталистический мир оказался перед угро­зой нового кризиса, систему вновь «спас» рост производства вооружений в тех странах, которые ещё не были достаточно вооружены. США в это время пережили падение производства на 37 % ниже уровня 1929 года. Другие страны с преимущественно «мирной» экономикой (Канада, Бель­гия, Нидерланды, Дания, Болгария, Эстония, Финляндия, Румыния) так­же испытали жестокое воздействие американского кризиса.

«Покупки, имеющие отношение к сфере вооружений, – откровенно говорилось в докладе Лиги Наций в 1938 году, – стали совершаться го­раздо чаще именно в середине 1937 и 1938 гг., то есть в тот период, когда спад в Соединённых Штатах и динамика товарного спроса грозили приве­сти к мировой депрессии, аналогичной той, что началась в 1929 году»[3].

Причины экономического подъёма после кризиса 1929-1933 годов совер­шенно ясны. Они лежат в развитии «экономики вооружений», то есть в производстве средств разрушения. Но такая продукция находит спрос только во время войны. Война – единственный способ окупить вложения в военную сферу. И война действительно разразилась. Она открыла пе­ред странами, производившими средства разрушения, новые возможно­сти. Так, в Канаде, в годы войны, производство выросло на 50%, примерно на столько же, на сколько в предыдущие двадцать пять лет увеличился выпуск промышленной продукции в Соединённых Штатах[4].

Несмотря на величайшие в истории человечества разрушения, про­изводство в мировом масштабе к концу войны не сократилось, а увеличи­лось, его предвоенный уровень был превзойдён. Темпы экономического роста США были самыми высокими за всю историю страны. Но чтобы добиться этого, Соединённым Штатам пришлось приспособить для обслу­живания военных нужд уже не маленький сектор своей экономики, как раньше (в 1929 году военная продукция составляла не более 1% ВНП), а весьма значительную часть производственных мощностей.

«В производство вооружений была вовлечена очень значительная часть американской хозяйственной системы; в момент максимального увеличения военного производства его объемы почти сравнялись с общим количеством продукции, выпускавшейся в США накануне войны».

Из сказанного уже видно, что империалистические войны начинаются потому, что оказываются единственным средством, помогающим капитализму разрешить, по крайней мере, на вре­мя, парализующие его противоречия. Каким же образом, и за счёт какого экономического механизма осуществляется эта «помощь»?

Не вдаваясь в подробное обсуждение расхождений между различными марксистскими теоретиками в том, что касается определе­ния глубинных противоречий капиталистической системы, можно выска­зать ряд замечаний, вытекающих из опыта данного периода.

В целом, тенденцию к падению нормы прибыли нельзя рассматри­вать обособленно от тенденции к сокращению рынков сбыта: угроза сни­жения нормы прибыли заставляет капитализм добиваться постоянного накопления капитала и, следовательно, стремиться к овладению новыми рынками.

Увеличение объёмов производства, возможное лишь при усло­вии выхода на новые рынки, представляет собой главный фактор, проти­водействующий падению нормы прибыли. В то же время постоянное уве­личение технических составляющих капитала (т.е., по терминологии классического марксизма, рост его органического строения) действует в противоположном направлении, заставляя норму прибыли снижаться.

Причина, делающая такое повышение производитель­ности неизбежным, лежит в жесточайшей борьбе между капиталами за контроль над имеющимися рынками (победа одного капитала над другим в завоевании рынка зависит от способности продавать больше товаров по более низким ценам, то есть от степени использования технологий в про­изводстве).

Развитие экономики вооружений смягчающе действует на обе выше­названные сферы капиталистических противоречий. Она противодейству­ет сужению рынков, открывая новые, хотя и временные возможности сбы­та производимой продукции. Порождаемый ею рынок имеет очень большое значение, ибо (в отличие от рынков, создающихся в результате организа­ции общественных работ, типа строительства автомагистралей при Гитле­ре или благоустройства городов в рамках «Нового курса» Рузвельта) поглощает про­дукцию весьма обширного сектора экономики – ведь для военных нужд можно использовать почти всё, что производится. Кроме того, потребность во все более мощных и изощрённых вооружениях стимулирует, в первую очередь, развитие самых передовых отраслей промышленности с наивысшей концентрацией капитала. Наконец, преимущество военного произ­водства состоит в том, что оно не перегружает рынки, на которые нацеле­но производство гражданское[5].

Производство вооружений оказывает также троякое воздействие на тенденцию к понижению нормы прибыли. Во-первых, расширяются рынки сбыта. Во-вторых, возрастает норма эксплуатации, так как инфляция (или – в военное время – соединение инфляции с карточной системой) снижает реальную зарплату, а продолжительность рабочего дня увеличи­вается. Во время войны сверхурочный труд становится обязательным, и под лозунгом «исполнения гражданского долга» создаются даже трудо­вые лагеря. Всё это в период после 1933 года имело место как в Соединён­ных Штатах, так и в СССР, Австрии, Польше, Австралии, Канаде, Дании, Фин­ляндии, Швейцарии, Чехословакии и особенно в Германии[6]. И, в-третьих, производство вооружений значительно ускоряет процесс кон­центрации капитала, увеличивая, следовательно, его прибыли[7].

Однако история этого периода показывает, что даже капитал с наи­высшей в мире степенью концентрации, эксплуатирующий рабочих с са­мой низкой заработной платой, не способен наращивать производство, если отсутствуют возможности сбыта производимых им товаров. Во вре­мя Великой депрессии 1929-1934 гг. оплата труда упала до чрезвычайно низкого уровня, а концентрация капитала получила мощный импульс. Производство же и норма прибыли оставались на прежнем уровне или сокращались. Следовательно, производство вооружений облегчило положение ка­питалистической экономики именно вследствие создания «нового» рынка сбыта. Этим рынком и стала Вторая мировая война.

В своих заявлениях руководители государств, столкнувшихся с деп­рессией, не ошибались в определении её причин – например, Франклин Рузвельт незадолго перед вступлением США в войну говорил:

«Мы не потребляем всех продуктов питания, которые можем произвести. Мы не находим при­менения всей нефти, которую можем добыть; мы не используем всех товаров, которые можем изготовить»[8].

Виднейший лидер капиталистичес­кого мира совершенно отчётливо видел, что проблема лежит не в сфере производства (создания прибавочной стоимости): «мы можем произвес­ти… мы можем добыть… мы можем изготовить…». Она лежит в области сбыта, рынка: «Мы не потребляем… мы не находим применения… мы не используем…».

Таковы особенности функционирования капиталистической системы в 20–30-х годах XX века: система продлевает своё существование за счёт того, что всё в большей степени опирается на подпорку в виде производ­ства вооружений. Международные противоречия, которые существуют всегда, начинают всё активней раздуваться национальной буржуазией и используются в качестве предлога для наращивания военного потенциала, что значительно расширяет рынок сбыта вооружений, сопутствующей им продукции и, тем самым, стимулирует рост капиталистической экономики.

После Первой мировой войны буржуазные государства научились использовать это лекарство более умело, производство вооружений позволило им увеличить интенсивность и эф­фективность вмешательства в экономическую жизнь. Но сущность «лече­ния» осталась прежней, так как не изменилась природа самой болезни: необратимое сокращение возможностей экспансии капиталистической системы, непрекращающаяся угроза падения нормы прибыли, обостре­ние соперничества между различными фракциями мирового капитала, обострение классовых антагонизмов, неполное использова­ние капитала и, наконец, нестабильность в сфере обмена.

Сколько-нибудь существенным образом притормозить действие всех этих неизменно преследующих капитализм противоречий, не выходя за рамки буржуазного общества, можно лишь с помощью тотальной войны, в ходе которой уничтожается большая часть производительных сил, в том числе и непосредственных производителей – рабочих и служащих, одетых в солдатскую форму. Это позволяет преодолеть очередной кризис перепроизводства, поскольку в гибнущих на поле боя воинах умирают в одном лице как производители, чья рабочая сила не может быть востребована в условиях, охваченного кризисом капитализма, так и неплатёжеспособные потребители, продолжающие нуждаться в еде и одежде.

Фронт империалистической войны может быть уподоблен гигантской фабрике по утилизации ненужной капиталу рабочей силы. Кроме того, послевоенное восстановление из руин создает огромный рынок, обеспечивая условия для длительного экономического роста. Именно поэтому война периодически оказывается жизненно необходима капитализму, и чем дольше длится эта война, чем более она кровопролитна и разрушительна, тем полезнее, благотворнее она оказывается для системы глобального капитала.

Этот мрачный вывод был полностью подтвержден Второй мировой войной и её последствиями. Именно она покончила с затяжной экономической депрессией 1929-1940 гг., а послевоенный экономический бум 1945-1967 гг. в прямом смысле слова рос из перегноя десятков миллионов павших.

Григорий Касьянов

____________________________________________________________

[1] Claude H. De la Crise Economique A la Guerre Mondiale. Editions Sociales, 1947, p. 65.

[2] Ibid., p. 70.

[3] League of Nations. Aprecu General Du Commerce Mondial, 1938. Цит. по: Claude H. Op. cit., p. 30.

[4] Sternberg F. Capitalism and socialism on trail. N.Y., 1968, p. 488.

[5] Так, в 1962 году 75% военных расходов США приходилось на самолёты, ракеты, электронное и телекоммуникационное оборудование. Корабли, артиллерия, машины и относящееся к ним оборудование – то, что когда-то составляло основу вооружённых сил – поглощали оставшиеся 25%.

[6] Claude H. Op. cit.,p. 61.

[7] В 1945 г. концентрация капитала дошла до такой степени, что, по оценке Фрица Штернберга, 250 крупнейших предприятий производили столько же продукции, сколько 75000 предприятий в довоенный период.

[8] Выступление 28 мая 1941 г.