По мере того, как уходит поколение, пережившее войну, День Победы все больше становится праздником национального самодовольства. Но в этот день мы должны не только вспоминать о подвигах, но и задуматься о том, почему стала возможной величайшая катастрофа в истории человечества — Вторая мировая война. Сегодня военно-патриотический миф является оправданием для гонки вооружений, в том числе — ядерных. Речи про «радиоактивный пепел» звучат с телеэкранов, а война в Сирии недавно заставила заговорить о возможности Третьей мировой войны. В 1914 году лидер французских социалистов, антимилитарист Жан Жорес писал: «Капитализм несет в себе войну, как туча — грозу». Активист РСД Григорий Касьянов о том, как развитие «военного капитализма» в первой половине ХХ века привело цивилизацию на грань самоуничтожения.
Несмотря на обилие научных публикаций, вскрывающих экономико-политическую обусловленность мировых войн, не только в обыденном сознании, но и в публичном политическом дискурсе продолжают воспроизводиться идеалистические представления о национальной, идеологической, религиозной или даже морально-нравственной их подоплёке. Именно поэтому столь полезным оказывается возвращение к историко-материалистическому, политэкономическому анализу Второй мировой войны и предшествующего ей межвоенного периода.

Империалистическая война в понимании марксистов – это противоборство влиятельных группировок монополистического капитала, борющихся за ресурсы и рынки сбыта. Это войны между крупными центрами концентрации капитала, которые развязываются, когда оказываются исчерпанными все иные средства его непрерывного приращения.
Не случайно Адольф Гитлер в одной из своих речей в феврале 1939 (за несколько месяцев до вторжения в Польшу) говорил: «Германия должна экспортировать или погибнуть!». Реплика вождя NSDAP предельно ясно даёт понять, что именно объективные экономические проблемы, неотъемлемо присущие капиталистическому способу производства, в сочетании с агрессивной идеологией нацизма сделали Вторую Мировую войну неизбежной.
Для понимания механизмов, приведших мир к очередной глобальной войне необходимо вернуться на 10 лет в прошлое и обратить внимание на мощнейший кризис капитализма, пришедшийся на период 1929-1933 годов. Из кризиса, начавшегося в 1929 году, мировая экономика вышла лишь в 1934-1935 годах. Стабилизация эта имела, однако, одну особенность, беспрецедентную в истории капитализма: она не сопровождалась соответствующим ростом интенсивности мировой торговли. В 1932-1936 гг. индекс экономической активности стран мира (включая СССР) возрос с 69 до 111 (1929=100). Индекс же международного экспорта, наоборот, упал в стоимостном выражении с 39 до 37,8%. Преодоление кризиса стало результатом производства некоммерческой продукции – вооружений.
Его предпосылкой было интенсивное перевооружение ряда держав: Германии, Японии, СССР и, в определённой степени, Англии. В 1937 г. Федерация Британской промышленности объявила, что расходы на производство вооружений оказали на развитие хозяйственной деятельности в четыре-шесть раз более мощное стимулирующее воздействие, чем размещение британского капитала за рубежом[1].
В Германии затраты на вооружение в период с 1933 по 1938 годы достигли 90 миллиардов марок. Эта цифра, обнародованная Гитлером в 1940 году, превзошла все предварительные оценки. Индекс выпуска производственных товаров вырос между 1932 и 1934 годами в четыре раза, индекс продукции автомобильной индустрии увеличился благодаря обслуживанию моторизованной армии – в шесть раз. Количество безработных сократилось с 5 331 000 в 1933 г. до 172 000 в 1938 г.[2] Спрос на сырье, необходимое для производства вооружений, был исключительным: так, в Швеции, производившей металл, за который боролись между собой европейские державы, индекс прибылей поднялся в 1932-1936 годах с 28 до 91,4. В 1937 году 65% мировых расходов на вооружения приходилось на Европу. Индекс её промышленного производства на 11 пунктов превзошёл уровень 1929 года. Напротив, в Америке, где военная промышленность оставалась слаборазвитой, аналогичный индекс был всё ещё ниже (на 7 пунктов), чем в 1929 году.
В 1937-1938 годах, когда капиталистический мир оказался перед угрозой нового кризиса, систему вновь «спас» рост производства вооружений в тех странах, которые ещё не были достаточно вооружены. США в это время пережили падение производства на 37 % ниже уровня 1929 года. Другие страны с преимущественно «мирной» экономикой (Канада, Бельгия, Нидерланды, Дания, Болгария, Эстония, Финляндия, Румыния) также испытали жестокое воздействие американского кризиса.
«Покупки, имеющие отношение к сфере вооружений, – откровенно говорилось в докладе Лиги Наций в 1938 году, – стали совершаться гораздо чаще именно в середине 1937 и 1938 гг., то есть в тот период, когда спад в Соединённых Штатах и динамика товарного спроса грозили привести к мировой депрессии, аналогичной той, что началась в 1929 году»[3].
Причины экономического подъёма после кризиса 1929-1933 годов совершенно ясны. Они лежат в развитии «экономики вооружений», то есть в производстве средств разрушения. Но такая продукция находит спрос только во время войны. Война – единственный способ окупить вложения в военную сферу. И война действительно разразилась. Она открыла перед странами, производившими средства разрушения, новые возможности. Так, в Канаде, в годы войны, производство выросло на 50%, примерно на столько же, на сколько в предыдущие двадцать пять лет увеличился выпуск промышленной продукции в Соединённых Штатах[4].
Несмотря на величайшие в истории человечества разрушения, производство в мировом масштабе к концу войны не сократилось, а увеличилось, его предвоенный уровень был превзойдён. Темпы экономического роста США были самыми высокими за всю историю страны. Но чтобы добиться этого, Соединённым Штатам пришлось приспособить для обслуживания военных нужд уже не маленький сектор своей экономики, как раньше (в 1929 году военная продукция составляла не более 1% ВНП), а весьма значительную часть производственных мощностей.
«В производство вооружений была вовлечена очень значительная часть американской хозяйственной системы; в момент максимального увеличения военного производства его объемы почти сравнялись с общим количеством продукции, выпускавшейся в США накануне войны».
Из сказанного уже видно, что империалистические войны начинаются потому, что оказываются единственным средством, помогающим капитализму разрешить, по крайней мере, на время, парализующие его противоречия. Каким же образом, и за счёт какого экономического механизма осуществляется эта «помощь»?
Не вдаваясь в подробное обсуждение расхождений между различными марксистскими теоретиками в том, что касается определения глубинных противоречий капиталистической системы, можно высказать ряд замечаний, вытекающих из опыта данного периода.
В целом, тенденцию к падению нормы прибыли нельзя рассматривать обособленно от тенденции к сокращению рынков сбыта: угроза снижения нормы прибыли заставляет капитализм добиваться постоянного накопления капитала и, следовательно, стремиться к овладению новыми рынками.
Увеличение объёмов производства, возможное лишь при условии выхода на новые рынки, представляет собой главный фактор, противодействующий падению нормы прибыли. В то же время постоянное увеличение технических составляющих капитала (т.е., по терминологии классического марксизма, рост его органического строения) действует в противоположном направлении, заставляя норму прибыли снижаться.
Причина, делающая такое повышение производительности неизбежным, лежит в жесточайшей борьбе между капиталами за контроль над имеющимися рынками (победа одного капитала над другим в завоевании рынка зависит от способности продавать больше товаров по более низким ценам, то есть от степени использования технологий в производстве).
Развитие экономики вооружений смягчающе действует на обе вышеназванные сферы капиталистических противоречий. Она противодействует сужению рынков, открывая новые, хотя и временные возможности сбыта производимой продукции. Порождаемый ею рынок имеет очень большое значение, ибо (в отличие от рынков, создающихся в результате организации общественных работ, типа строительства автомагистралей при Гитлере или благоустройства городов в рамках «Нового курса» Рузвельта) поглощает продукцию весьма обширного сектора экономики – ведь для военных нужд можно использовать почти всё, что производится. Кроме того, потребность во все более мощных и изощрённых вооружениях стимулирует, в первую очередь, развитие самых передовых отраслей промышленности с наивысшей концентрацией капитала. Наконец, преимущество военного производства состоит в том, что оно не перегружает рынки, на которые нацелено производство гражданское[5].
Производство вооружений оказывает также троякое воздействие на тенденцию к понижению нормы прибыли. Во-первых, расширяются рынки сбыта. Во-вторых, возрастает норма эксплуатации, так как инфляция (или – в военное время – соединение инфляции с карточной системой) снижает реальную зарплату, а продолжительность рабочего дня увеличивается. Во время войны сверхурочный труд становится обязательным, и под лозунгом «исполнения гражданского долга» создаются даже трудовые лагеря. Всё это в период после 1933 года имело место как в Соединённых Штатах, так и в СССР, Австрии, Польше, Австралии, Канаде, Дании, Финляндии, Швейцарии, Чехословакии и особенно в Германии[6]. И, в-третьих, производство вооружений значительно ускоряет процесс концентрации капитала, увеличивая, следовательно, его прибыли[7].
Однако история этого периода показывает, что даже капитал с наивысшей в мире степенью концентрации, эксплуатирующий рабочих с самой низкой заработной платой, не способен наращивать производство, если отсутствуют возможности сбыта производимых им товаров. Во время Великой депрессии 1929-1934 гг. оплата труда упала до чрезвычайно низкого уровня, а концентрация капитала получила мощный импульс. Производство же и норма прибыли оставались на прежнем уровне или сокращались. Следовательно, производство вооружений облегчило положение капиталистической экономики именно вследствие создания «нового» рынка сбыта. Этим рынком и стала Вторая мировая война.
В своих заявлениях руководители государств, столкнувшихся с депрессией, не ошибались в определении её причин – например, Франклин Рузвельт незадолго перед вступлением США в войну говорил:
«Мы не потребляем всех продуктов питания, которые можем произвести. Мы не находим применения всей нефти, которую можем добыть; мы не используем всех товаров, которые можем изготовить»[8].
Виднейший лидер капиталистического мира совершенно отчётливо видел, что проблема лежит не в сфере производства (создания прибавочной стоимости): «мы можем произвести… мы можем добыть… мы можем изготовить…». Она лежит в области сбыта, рынка: «Мы не потребляем… мы не находим применения… мы не используем…».
Таковы особенности функционирования капиталистической системы в 20–30-х годах XX века: система продлевает своё существование за счёт того, что всё в большей степени опирается на подпорку в виде производства вооружений. Международные противоречия, которые существуют всегда, начинают всё активней раздуваться национальной буржуазией и используются в качестве предлога для наращивания военного потенциала, что значительно расширяет рынок сбыта вооружений, сопутствующей им продукции и, тем самым, стимулирует рост капиталистической экономики.
После Первой мировой войны буржуазные государства научились использовать это лекарство более умело, производство вооружений позволило им увеличить интенсивность и эффективность вмешательства в экономическую жизнь. Но сущность «лечения» осталась прежней, так как не изменилась природа самой болезни: необратимое сокращение возможностей экспансии капиталистической системы, непрекращающаяся угроза падения нормы прибыли, обострение соперничества между различными фракциями мирового капитала, обострение классовых антагонизмов, неполное использование капитала и, наконец, нестабильность в сфере обмена.
Сколько-нибудь существенным образом притормозить действие всех этих неизменно преследующих капитализм противоречий, не выходя за рамки буржуазного общества, можно лишь с помощью тотальной войны, в ходе которой уничтожается большая часть производительных сил, в том числе и непосредственных производителей – рабочих и служащих, одетых в солдатскую форму. Это позволяет преодолеть очередной кризис перепроизводства, поскольку в гибнущих на поле боя воинах умирают в одном лице как производители, чья рабочая сила не может быть востребована в условиях, охваченного кризисом капитализма, так и неплатёжеспособные потребители, продолжающие нуждаться в еде и одежде.
Фронт империалистической войны может быть уподоблен гигантской фабрике по утилизации ненужной капиталу рабочей силы. Кроме того, послевоенное восстановление из руин создает огромный рынок, обеспечивая условия для длительного экономического роста. Именно поэтому война периодически оказывается жизненно необходима капитализму, и чем дольше длится эта война, чем более она кровопролитна и разрушительна, тем полезнее, благотворнее она оказывается для системы глобального капитала.
Этот мрачный вывод был полностью подтвержден Второй мировой войной и её последствиями. Именно она покончила с затяжной экономической депрессией 1929-1940 гг., а послевоенный экономический бум 1945-1967 гг. в прямом смысле слова рос из перегноя десятков миллионов павших.
Григорий Касьянов
____________________________________________________________
[1] Claude H. De la Crise Economique A la Guerre Mondiale. Editions Sociales, 1947, p. 65.
[2] Ibid., p. 70.
[3] League of Nations. Aprecu General Du Commerce Mondial, 1938. Цит. по: Claude H. Op. cit., p. 30.
[4] Sternberg F. Capitalism and socialism on trail. N.Y., 1968, p. 488.
[5] Так, в 1962 году 75% военных расходов США приходилось на самолёты, ракеты, электронное и телекоммуникационное оборудование. Корабли, артиллерия, машины и относящееся к ним оборудование – то, что когда-то составляло основу вооружённых сил – поглощали оставшиеся 25%.
[6] Claude H. Op. cit.,p. 61.
[7] В 1945 г. концентрация капитала дошла до такой степени, что, по оценке Фрица Штернберга, 250 крупнейших предприятий производили столько же продукции, сколько 75000 предприятий в довоенный период.
[8] Выступление 28 мая 1941 г.