Петербургская газета «Мой район» опубликовала заметку активиста РСД Ивана Овсянникова, задержанного на Марсовом поле во время антикоррупционного протеста 12 июня и проведшего 5 дней под арестом в изоляторе временного содержания (Захарьевская, 6).
Наконец появилось время, чтобы рассказать о том, как провел эти увлекательные пять суток. Нас, около 50 человек, из которых — семь-восемь несовершеннолетних, захватили на Марсовом поле в самом начале протеста (в 14:30) и полтора часа возили по городу, пока не доставили в 15-й отдел полиции, на окраине. У нас отобрали паспорта и (у многих) мобильные телефоны, пытались (незаконно) снять отпечатки пальцев и сфотографировать анфас/профиль.
Разместили в актовом зале, где мы провели следующие сутки, питаясь в основном печеньем, бананами и водой. Продукты, которые нам во множестве привозили волонтеры, передали лишь после вмешательства правозащитников (которым за это огромное спасибо). К ночи надежды, что нас отпустят, окончательно увяли. Стало ясно, что нас оставят в отделении и завтра отправят в суд.
Вечер и ночь коротали весело. Болтали, задирали полицию, читали (оказавшаяся у меня книга историка Фернана Броделя пользовалась большим спросом), даже изобразили за длинным столом «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи. В роли Христа выступил молодой католический священник в полном облачении падре Александр Хмелев. Ему потом дали семь суток ареста.
Все мои товарищи по отделению держались дружно и дерзко по отношению к полиции. Ночевать пришлось на полу и на столах в зале. Я спал на подстилке из листовок «Демократия без олигархии», подложив под голову рюкзак с мегафоном (довольно удобно).
За ночь наши ряды поредели: по одному задержанных уводили вниз, в «обезьянники». К полудню следующего дня менты «расщедрились», накормив нас «дошираками». После этого и я отправился на первый этаж, где меня вместе с падре и еще одним молодым человеком заперли в зловонном боксе.
Оттуда мы наблюдали начавшуюся в полиции суету: им, наконец, «спустили» текст (крайне смехотворный) обвинения, которое без изменений вписали в протоколы всех задержанных на Марсовом поле. Одни и те же (выдуманные от начала до конца) действия стали материалом для обвинения нас в участии в несанкционированном митинге и неповиновении полиции (ст. 20.2, ст. 19.3 КоАП РФ) Знакомить нас с ними начали лишь спустя сутки после задержания.
В Калининский суд доставили только в районе 6−7 вечера. Суд был скорый и неправый. Судья Любовь Мещерякова отказала мне в ходатайствах о вызове защитника, свидетелей и переносе рассмотрения дела по месту постоянной прописки и, основываясь лишь на показаниях полиции, присудила десять тысяч штрафа по одной статье и пять суток ареста по другой (два наказания за одни и те же вымышленные действия).
Как сказано в постановлении, «личных мотивов» оговорить меня у сотрудников полиции не было. Приговор в первые минуты показался мне суровым, но когда в изоляторе я встретил ребят и девушек, осужденных на 10−15 суток, то понял, что мне еще повезло.
Это красивая, старинная тюрьма
После суда — ночное путешествие впятером в полной темноте и тесноте в микроотсеке для перевозки задержанных полицейской «буханки». Несмотря на неудобства и крайнее изнеможение, мы не скучали. Особенно всех смешил панк и поэт-постмодернист, работник чебуречной. Он постоянно хохмил, так что из металлических недр «буханки» разносился глухой хохот. Пока не отобрали телефоны, слушали «Коца», Летова, очаровательную песенку «Не подавай руки ментам» и прочее.
Затем — процедура снятия отпечатков пальцев и фотографирование (которых мы дожидались под надписью «Россия — демократическое правовое государство») и, наконец, уже далеко за полночь — спецприемник на Захарьевской улице.
Это красивая, старинная (1875 года постройки) тюрьма со сводчатыми потолками, чугунными решетками и галереями, исторические интерьеры которой я оценил несмотря на полуобморочное от голода, усталости и чудовищного холода состояние.
Тут меня отделили от товарищей из 15-го отдела, и я попал в другую группу политических. Там сидели и совсем молодые ребята, и люди моего возраста, и пожилые (запомнился профессор математики по имени Револьт Револьтович (Пименов — сын советского математика, историка, участника диссидентского и правозащитного движения в СССР, народного депутата РСФСР. — Прим. «Моего района»).
Вообще, нарисовать социальный и политический «портрет протеста» — довольно сложно. Я видел и студентов, и рабочих, и айтишников, и интеллигентов, и инженеров. Активно беседовал на «левые» темы и, как правило, встречал понимание. За все время (если не считать либеральных активистов) мне встретился лишь один идейный правый: разорившийся мелкий буржуа, а ныне — наемный программист, стоящий за права работодателей.
В спецприемнике я ожидал такого же хамского отношения, что и в полиции, но был приятно удивлен. Персонал приемника, выбиваясь из сил, старался создать нам почти комфортные условия существования. Неудобства были связаны исключительно с переполненностью изолятора «политиками».
Меня вместе с ивановским парнем, инженером-ремонтником по имени Максим поселили в старинную двухместную камеру со сводчатым потолком, полукруглым зарешеченным окошком с видом на тюремный двор, нарами и парашей. Классика. Мы смогли, наконец, выспаться.
Последующие трое суток прошли вполне сносно. Мы с сокамерником болтали на всевозможные темы, читали (сначала «энциклопедию лекарственных растений», которая нам досталась из тюремной библиотеки, потом — Ремарка и, наконец, с воли товарищи прислали хорошую литературу). Мне достался интересный сборник «Троцкий pro et contra», недавно вышедший под редакцией Александра Резника.
Особое ощущение — лежать в камере и читать о том, как в этих же самых стенах Дома предварительного заключения, «отдыхали» и Лев Давыдович, и Владимир Ильич. Передачами с воли нас просто завалили. Как только мы их получили (к ночи 15 числа), невкусная тюремная еда полетела в парашу. Спасибо товарищам по РСД, чью поддержку я чувствовал все это время. Товарищи собрали сумму, необходимую для выплаты штрафа (денег собрали гораздо больше, чем требовалось для меня одного, они пойдут в фонд борьбы).
В заключение скажу следующее: власти сделали глупую ошибку, отправив в спецприемник участников акции на Марсовом поле. Если ставилась цель устрашения, то они ее не достигли: в отделах, судах и ИВС настроение было бодрое, злое и солидарное. Зато тысячи людей, большинство которых не являются политактивистами, стали объектами или свидетелями судебно-полицейского фарса промышленных масштабов.