Левые между патриотами и западниками

Люди, называющие себя в России левыми, не составляют единого сообщества. И дело тут не в групповой конкуренции (хотя её, конечно, хватает). Левых разделяет ментальный, политический и идеологический разлом, который делит всё российское общество не на правых и левых, богатых и бедных, а на условных «патриотов» и условных, за неимением лучшего слова, «западников» («западник» в моем понимании — совсем не то же самое, что «прозападный», это скорее носитель западной политической культуры).

Российской рентной экономике соответствует аморфный, внутренне слабый социум, придавленный гипертрофированным государством. Определяющая черта этого социума — атомизация, выражающаяся в маргинальности любых профессиональных, классовых, политических, идеологических, национальных, гендерных и других сообществ и идентичностей, не являющихся бюрократическими имитациями, узость публичной сферы и бедность общественной мысли. Идеологический раскол проходит здесь на уровне «ценностей», а не интересов классов и социальных групп. В самой общей форме он может быть выражен так:

Национализм vs космополитизм,
Госпатернализм vs демократизм,
Традиционализм vs модернизм.

Такое разделение естественно для полупериферийной страны, страдающей великодержавными комплексами, не знавшей в новейшее время низовой демократии (за исключением краткого периода конца Перестройки), пережившей болезненную и регрессивную социально-экономическую трансформацию; общества, деполитизированного и испытывающего острый дефицит солидарности.

Такое общество не то, что бы нечувствительно к социальной проблематике. Проблемы бедности, неравенства, социальной незащищенности воспринимаются широкими слоями населения как наиболее острые. Но представления о социальной справедливости в России связаны скорее с патерналистскими ожиданиями, а не коллективными действиями и демократией. Поэтому экономический кризис вызывает не подъем протестной самоорганизации, а эффект сплочения вокруг национального государства, атакуемого внешними и внутренними врагами.

Конечно, этот раскол — порождение постсоветской травмы и с марксистской точки зрения являет собой образчик «ложного сознания», идеологический фантазм. Он, тем не менее, вполне реален, с ним нельзя не считаться. Внутри этих надклассовых культурно-идеологических формаций растворены левые, националистические, либеральные, консервативные элементы, идеологическая маркировка которых часто способна лишь вводить в заблуждение.

Левые присутствуют как среди условных «патриотов», так и среди условных «западников». Это не должно удивлять. Антикапиталистические настроения могут быть «упакованы» и в оболочку «Назад в СССР» (если в образе СССР доминируют представления о социальных завоеваниях, интернационализме и т.п., а не об имперской мощи), и в концепт «Жить как на Западе» (если Запад ассоциируется не со свободным рынком, а с высокими социальными стандартами и политической демократией).

Левые — это люди и группы, вступившие в противоречие с мэйнстримными идеологиями и политическими структурами, потенциально — разлагающий их фермент, но при этом они несут на себе отпечаток породивших их сред, остаются психологически и политически зависимыми от них.

Быть левым в России — значит быть «левее» КПРФ, или «Яблока». При этом быть левее КПРФ — не то же самое, что быть левее «Яблока», и дело не в количестве «левизны», а в её качестве.

Например, программные различия между РСД и сталинистами формально не так уж велики, но культурная пропасть делает коммуникацию между нами почти невозможной. Проблема не в Сталине — Сталин лишь один из многих социокультурных маркеров, отличающих «патриотов» от «западников».

Традиционное деление на левых «системных» и «несистемных» не совсем верно. Левых, не встроенных тем или иным образом в политическую систему, не существует.

Непарламентские левые в России, при всей их нелюбви к Зюганову и презрении к выборам, существуют на периферии системных партий, главным образом — КПРФ, иногда «Справедливой России» или «Яблока», а также оппозиционных профсоюзов, в значительной степени ориентированных на эти партии.

РСД и другие демократические левые, включая профсоюзников, эсдеков, анархистов, феминисток располагаются на «западнической» стороне идеологического разлома. Они связаны с европейской левой политической культурой, которая была занесена к нам в Перестройку. Своим происхождением они обязаны неформальным движениям 80-х годов, а не распаду КПСС. Питательные среды, в которых такое левое движение способно «размножаться», это анклавы, часто имеющие больше отношения к международному контексту, чем к российскому: современные предприятия, принадлежащие ТНК или заимствовавшие западный стиль управления, различные контркультурные сообщества, общественные науки, современное искусство, космополитические политизированные круги мегаполисов.

Это не значит, что, как заявляют консерваторы, «евролевые» являются приспешниками либералов или марионетками западного империализма. Это означает лишь, что в своеобразном мире постсоветской действительности мы объективно, в силу политической логики и своего социального опыта оказались в условно «западническом» секторе. Но при этом мы существуем в обществе, которое совсем не похоже на западные и дрейфует в противоположном от них направлении.

Значит ли это, что мы «далеки от народа», а противоядием является, как утверждают некоторые, приобщение к Рабочему классу?

Рабочий класс не существует как единое, идеологически девственное, целое, в которое можно «влиться». Он неоднороден, культурно и идеологически разделен, неорганизован и «бессознателен». Есть множество социальных и профессиональных сред, трудовых коллективов и локальных сообществ, которые мы можем идентифицировать как «народные» или «пролетарские».

Пролетариат, народ — это не Большой Другой, это и мы сами: как правило, выходцы из семей советского среднего класса, унаследовавшие «интеллигентность», способность к критическому мышлению, только для того, чтобы пополнить армию новых бедных.

Эта пролетаризующаяся (или, точнее, прекаризующаяся) среда: «офисный планктон», фрилансеры, преподаватели, журналисты, вынужденные менять одну временную, не приносящую удовлетворения, работу на другую, трудиться не по специальности за более чем скромное вознаграждение, сталкиваться с цензурой и давлением, имеет вполне конкретные социальные интересы. Они, прежде всего, связаны с достижением политической свободы и воссозданием социального государства.

Ретроспективно этот идеал связан не столько с СССР, сколько с определенными периодами истории Запада. В российской/советской истории такого сочетания никогда не было, хотя интерес к 1920-м с их политическим и культурным авангардом отражает стремление постсоветской левой интеллигенции придать определенную легитимность своим чаяниям.

Проблема, во-первых, в том, что нам не хватает ресурсов, чтобы получить значимую поддержку даже в органичной нам социальной среде, а, во-вторых, в том, что сама эта среда слишком маргинальна, чтобы быть агентом революционных преобразований. Отсюда вытекает необходимость обращения к другим группам и слоям трудящихся, расширения социальной базы и повестки.

Наш собственный проект, состоит в объединении демократической интеллигенции и рабочих против бюрократии и большого бизнеса (в противоположность «яблочным» либералам, мечтающим о союзе с бизнесом против бюрократии).

Проект «левых патриотов», в конечном итоге, сводится к тому, чтобы сплотить трудящихся и бюрократов-государственников (разумеется, при гегемонии последних) против либеральной буржуазии и «западнической» интеллигенции на базе этатистской экономической модели.

Чем правее (ближе к КПРФ), тем сильнее ориентация на бюрократию, чем левее и дальше, тем сильнее пролетарская риторика и элементы ортодоксального марксизма, интернационализма.

В условиях, когда политическое поле поделено между «патриотами» (условно левую часть которых контролирует КПРФ) и «западниками» (социал-либеральное крыло которых представляет «Яблоко»), стратегическая цель левых должна состоять в рекрутировании «диссидентов» из обеих этих сред для образования третьей, действительно несистемной, политической силы, не отягощенной постсоветской травмой.

Иван Овсянников

One thought on “Левые между патриотами и западниками

  1. Сегодня она хочет перенести выборы в Госдуму и скорее всего своего добьётся. Потому что правые и левые, либералы и консерваторы, патриоты и западники, милитаристы и пацифисты, которые непременно роятся вокруг партии власти , почему-то против этого не возражают. Бесстыдным попранием Конституции возмутились только коммунисты но они к пресловутой партии власти отношения не имеют.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *