Министр культуры РФ Владимир Мединский ставит рекорд по количеству скандалов и провокационных заявлений. В Интернете ещё не утихло обсуждение его докторской диссертации по истории, составленной из ляпов и ничем не подкрепленных высказываний, а министр уже бросился защищать подвиг «28 панфиловцев».

Возможно, наш патриотический министр решил бороться с теми, кто нагло подтасовывает факты в угоду сиюминутной идеологической конъюнктуре? Однако сомнения в мотивации самого Мединского закрадываются уже из вводной к статье, опубликованной за его подписью в «Российской газете» от 5 октября. Оказывается, причина актуализации сюжета про панфиловцев – выход на экраны фильма «Двадцать восемь панфиловцев», который был показан в Астане Владимиру Путину и Нурсултану Назарбаеву. Важность этой эпохальной ленты была подчеркнута секретарем президента Дмитрием Песковым:

«Вы знаете, что история о панфиловцах впоследствии подвергалась сомнению. Существовали разные исторические гипотезы, насколько это соответствовало действительности. Поэтому эта картина, с точки зрения исторической правды, представляет особое значение».

В чем же это особое значение кроется? Можно предположить, что фильм должен все сомнения в исторической достоверности подвига развеять.
Ту же задачу ставит себе и Мединский в своей статье, собираясь, как учёный, аргументировано доказать историчность подвига 28 панфиловцев:

«И сейчас, в 75-ю годовщину битвы за Москву, считаю необходимым расставить точки над «i»: что известно исторической науке о бое у разъезда Дубосеково, что означает бренд «28 панфиловцев», в чем причина всех этих спекуляций вокруг него».

Задача и правда достойная – изложение всех известных фактов, установление подлинности событий. Читатель вправе ожидать тонкого анализа документов и сопоставления различных версий происходившего в ноябре 1941 года под Москвой.

Однако читателя ждет разочарование. Почему-то сразу историк Мединский обращается к страницам «Красной звезды» — главного печатного органа Наркомата обороны СССР, т.е. предлагает нам поверить словам военных о подвигах военных. Несколько странное отношение со стороны историка к выбору источника своих утверждений. А как же критика источника? Но у Мединского нет никаких сомнений в достоверности газетных статей, и дальше он дает сводку «фактов», которые почерпнуты им со страниц «Красной звезды».

Может, если не критика источника, то какой другой метод есть у министра культуры для проверки достоверности приводимых им фактов? Да, такой метод есть – голословные утверждения:

«Осенью-зимой 41-го советским фронтовым корреспондентам приходилось работать не в модных опен-спейсах с чашечкой капучино и интернетом, а в гуще кровавого месива, когда судьба страны, висела на волоске. Они передавали в редакцию не академические исследования, а оперативные материалы, основанные на данных, известных им к моменту сдачи номера в печать. Подчёркиваю: данные эти брались не «с потолка», а из сводок, из обрывков донесений, из обмена репликами в командирских землянках и штабных избах».

Обратим внимание на последнее предложение, на часть про реплики и «обрывки донесений». Если бы Мединский потрудился немного поразмыслить над тем, что он написал, то понял бы, что обрывки и реплики – это не более как слухи или информация, полученная из вторых рук, от командиров в штабах.

Вот как описывал военный корреспондент Коротеев, автор первой заметки о подвиге 28 панфиловцев, методы получения информации о боях:

«Примерно 23 — 24 ноября 1941 года я вместе с военным корреспондентом газеты «Комсомольская правда» Чернышевым был в штабе 16 армии… При выходе из штаба армии мы встретили комиссара 8-й панфиловской дивизии Егорова, который рассказал о чрезвычайно тяжелой обстановке на фронте и сообщил, что наши люди геройски дерутся на всех участках. В частности, Егоров привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками, на рубеж роты наступало 54 танка, и рота их задержала, часть уничтожив. Егоров сам не был участником боя, а рассказывал со слов комиссара полка, который также не участвовал в бою с немецкими танками… Егоров порекомендовал написать в газете о героическом бое роты с танками противника, предварительно познакомившись с политдонесением, поступившим из полка».

Важно здесь то, что все люди, с которыми побеседовал корреспондент, не были участниками боев – они рассказывали их с чьих-то слов или, быть может, выдумали сами. Если бы Мединский был профессиональным историком, он бы задумался о том, как распространяются слухи в прифронтовой полосе, когда нет достоверных источников информации:

«Слухи рождались обычно не на передовой. Там небольшие отряды были для этого слишком изолированы друг от друга. Солдат не имел права перемещаться без приказа, и если это делал, то чаще всего рискуя жизнью. Иногда, правда, здесь появлялись случайные гости: связные, исправлявшие линию телефонисты, артиллерийские наблюдатели. Эти важные персоны мало общались с простым пехотинцем. Но были также и регулярные связи, гораздо более существенные. Их порождала забота о пропитании. Агорой этого мирка убежищ и сторожевых постов являлись кухни. Там встречались раз или два в день дневальные, приходившие из разных пунктов сектора, там они беседовали между собой или с поварами. Последние много знали, ибо, находясь на перекрестке дорог на всех воинских частей, они, кроме того, обладали особой привилегией — могли ежедневно обмениваться несколькими словами с кондукторами воинских составов, счастливцами, размещавшимися по соседству со штабами. Так вокруг костров или очагов походных кухонь завязывались мимолетные связи между совершенно несхожими людьми. Затем дневальные трогались в путь по тропинкам и траншеям и вместе с котлами приносили на передовые линии всякие известия, правдивые или ложные, но почти всегда слегка искаженные и сразу же подвергавшиеся дальнейшей переработке» — таков механизм рождения слуха в условиях войны, описанный французским историком Марком Блоком.

Но ведь дело не просто в слухе, а в военной пропаганде и журналистике, создающей героические мифы. Не надо даже быть большим специалистом в источниковедении, чтобы быстро в Интернете найти сайт Государственного Архива РФ, где выложены сканы документов расследования «подвига» 28 панфиловцев, проведенного Харьковской военной прокуратурой ещё в 1947 году.

Вывод этого расследования однозначный – подвиг изобрели редактор «Красной звезды» Ортенберг, литературный секретарь редакции Кривицкий и корреспондент Коротеев. Бой у села Дубосеково был, однако никаких 28 панфиловцев там не гибло, более того, часть погибших панфиловцев впоследствии оказались вполне живыми коллаборационистами.

Российские власти в лице Мединского снова демонстрируют свое отношение к исторической памяти и исторической реальности. Их метод конструирования этой самой памяти прост и груб – каждый, кто не согласен с нашей мифологией, «просто мразь». Вместо давно нужного российскому обществу взвешенного осмысления событий Великой Отечественной предлагается лубочная картинка из выдуманных событий, как будто в истории войны нет места подвигу. Правда, история любого подвига, как и любая история, это не история про «хороших» или «плохих» ребят, а сложный спектр событий.

Российская элита все активнее и все беспардоннее захватывает пространство исторической памяти россиян и пытается диктовать, что нам помнить, а что забыть. Важно противостоять такому мифотворчеству, апеллируя к иной версии истории – не нарисованной в черно-белых тонах, не истории «патриотов» и «предателей», не истории незыблемых духовных ценностей и вечного Государства, а к истории реальной борьбы обездоленных и угнетенных против таких деятелей, как Мединский.

Тимофей Раков, историк, активист РСД