Григорий Михнов-Вайтенко: «Христианский социализм для меня — это этика в политике и экономике»

Правозащитник, помогающий заключенным и активистам; священник, ставящий права человека в ряд с евангельскими заповедями; идеалист, верящий, что политика — благое дело, если вернуть в неё этику… Речь — о Григории Михнове-Вайтенко, идущим на думские выборы в Санкт-Петербурге, с которым побеседовал Иван Овсянников.  

— Священник-правозащитник, не скрывающий своей оппозиционности – редкий экземпляр в путинской России. Как ты стал тем, кем стал?

— Правозащитной деятельностью занимались на моих глазах близкие друзья семьи. Я видел и понимал это лет с шести-семи. Потом Советский Союз кончился, и некоторое время казалось, что ничем подобным заниматься больше не придётся.

Лет десять перед тем, как стать священником, я работал на телевидении, был продюсером крупных проектов, в основном связанных со спутниковым вещанием. Часть из них до сих пор существует, например телеканалы «Русский иллюзион» и «Zоопарк».

В последние годы работы на ТВ, с 2003-го по 2008-й, я не был удовлетворен тем, что делаю. В тот момент телевидение уже заканчивалось (может быть, не так заметно для смотрящих, как для работающих). Я решил, что устал от светской работы. Тем более, что продюсер – скорее бизнес, чем творчество.

Верующим я стал в 1984-м, лет в шестнадцать-семнадцать. Это было еще до всякой моды [на религию]. Я думал: «Если советская власть врёт во всем, что касается свобод, истории, прав человека, то неужели она не врёт в том, что касается государственного атеизма?».

Так я пришел в общину о. Александра Меня. Через год он меня крестил. С отцом Александром я поддерживал отношения вплоть до его гибели (Александр Мень убит в сентябре 1990-го, преступление не раскрыто – Заново-медиа). Где бы я ни работал в последующие годы, это оставалось моим бэкграундом.

Поскольку я человек довольно консервативный, и в 2008-м у меня ещё оставались иллюзии о системе власти в нашей стране, я стал священником Русской православной церкви Московского патриархата и оставался им вплоть до конца 2014 года.

Однако быть частью структуры, не только не прикладывавшей усилий, чтобы остановить братоубийственную войну в Украине, но и активно подливавшей масла в огонь от имени одной из сторон, было невозможно, и я ушёл. Точнее, меня «ушли». Как говорится, делали предложение, от которого нельзя отказаться.

Расстались мы мирно. Я написал прошение о переводе за штат. В отличие от о. Андрея Кураева, меня никто не запрещал [в служении] и не выгонял с позором.

Но церковный человек (а я продолжаю считать себя человеком церковным) не может существовать сам по себе. В 2015-м я присоединился к Апостольской православной церкви, для юридического формирования которой многое в свое время сделал о. Глеб Якунин.

К священнику часто и много обращаются люди с самыми разными бедами: кто-то с родными ссорится, а у кого-то беды общественные  выселяют из дому, сажают ребенка и тому подобное. Обычно от священника много не ждут: батюшка посочувствует, помолится, и достаточно. Я же, видимо, в силу «дурного» воспитания, не могу просто сказать: «Дочь моя, сочувствую тебе. Господь поможет». Начинаю уточнять, что случилось, какую бумагу получили, чего от вас хотят и так далее. Так, незаметно, я опять оказался втянут в правозащитную деятельность.

Заработало сарафанное радио. Мне начали звонить со всей страны  просить к чему-то подключиться, к кому-то съездить. По закону, священники могут свободно посещать места заключения (к сожалению, этим мало кто занимается, а у меня стало получаться). Ко мне обращаются не только политические заключенные, но и самые разные люди, в том числе заслуженно оказавшиеся в местах не столь отдаленных. Это не отменяет того, что они нуждаются в помощи, в том числе психологической.

 В своем предвыборном кредо ты говоришь, что не считаешь себя политиком. Тем не менее, ты идешь на выборы. Почему?

В последние годы власть, осознанно или неосознанно, повышает градус напряженности в отношениях с гражданским обществом. Идёт давление на любой вид гражданского активизма, наступление на самые разные свободы, начиная со свободы совести (у нас некоторые религиозные организации признают экстремистскими, их последователей сажают в тюрьмы). Бомбежка идёт по всем флангам: левому, правому, какому угодно. Складывается парадоксальная ситуация, когда правозащита и религиозная идентичность становятся политикой.

Политика в моем понимании это возможность предлагать и обсуждать с гражданами те или иные идеи. Но в течение двадцати, а то и тридцати лет в политике присутствуют одни и те же лица и обсуждаются одни и те же идеи. Это ненормально.

По большинству пунктов (антивоенным, гуманистическим, против политических репрессий и беззакония в международных отношениях) я согласен с позицией «Яблока», хотя и не являюсь членом партии, и не хочу существовать в партийных структурах.

— Ты собираешься «вернуть в политику этические смыслы». Но нравственность бывает разная. Мизулина, или Милонов защищают мораль, как они её себе представляют. Феминистки, ЛГБТ-активисты предлагают то, что называют «новой этикой». Какую этику ты собираешься внедрить в политику?

Ислам, христианство, иудаизм так или иначе завязаны если не на десять, то на семь заповедей, которые в церковной традиции обычно называются заповедями сыновей Ноевых: «Не убивай», «Не кради», «С почтением относись к родителям» и так далее. Но политика (причем не только российская) последних тридцати лет, с момента развала Советского Союза, основана на принципе целесообразности.

Если нам целесообразно покупать газ у диктатора или вывозить бриллианты из страны, где правит людоед, значит мы будем это делать. Причем чаще всего речь идёт не о каком-нибудь спасительном лекарстве, а о вполне утилитарных вещах.

То же самое происходит в РФ: хищническое отношение к [природным] ресурсам, эксплуататорское отношение к человеку как к ресурсу… Этикой здесь и не пахнет.

Я говорю сейчас даже не о политическом строе  демократии или автократии. Даже самый замшелый автократ, казалось бы, должен относиться к «своим» гражданам с определенным интересом. Он же за их счет живет, ему выгодно, чтобы у них была курица на столе и масло в холодильнике. Нет, наплевать! Это хищнический капитализм.

— Как твоя этика сработала бы в случаях с вопросом о правах ЛГБТ, криминализации абортов или законопроектом о профилактике домашнего насилия?

— Я крайне отрицательно отношусь к тому, что государство залезает к кому-то в постель и навязывать одну, «правильную» модель [семейных отношений]. Ничего нового в России сегодня не происходит. Еще в не столь давние времена в просвещенной и, как сейчас считается, толерантной Великобритании Оскара Уайльда отправили в тюрьму по обвинению в гомосексуализме. Подобное происходило еще в середине ХХ века. Другое дело, что они, британцы, это изживают.

Для меня это не вопрос морали и нравственности. Как нравственный человек я не могу допустить определенные действия в адрес другого человека, независимо от пола, цвета кожи, вероисповедания и так далее. Например, не могу допустить насилие. Если я этого не допускаю, мой образ жизни  вопрос исключительно частный.

Если я для себя такую модель отношений не принимаю, это моё личное дело. Я могу сколько угодно её не принимать, но уважаю выбор другого человека.

– Важна ли для тебя тема домашнего насилия?

Важна. Мне, как священнику, видно немного больше, чем другим. Люди, приходящие ко мне за советом и помощью, зачастую рассказывают подробности, которые не узнает даже следователь Следственного комитета. Семейному насилию (как и абортам) нужно противопоставить, в первую очередь, не систему запретов, а систему поддержки.

Как мы можем поддержать пострадавших? Смотря что является причиной: тяжелое материальное положение, неустойчивое психологическое состояние или просто мужчина-«козёл». Нужны шелтеры (убежища) для жертв домашнего насилия, они должны быть с государственной защитой. Кроме этого, нужна экономика, направленная на поддержку семьи.

К сожалению, обычное явление (в частности, в России), когда муж теряет работу, жена сидит с детьми, денег нет, начинаются скандалы, мужик начинает пить и распускает руки… И покатилось! Семья разрушается. Чудовищная статистика за текущий год: количество разводов (в некоторых регионах — Заново-медиа) превысило количество браков. Никакие «десять тысяч рублей имени Путина» семью не спасают.

Деньги, конечно, давать важно, но в отсутствие психологической помощи, государственной защиты, этической поддержки они не спасут. Можно сколько угодно объявлять аборты преступлением (как предлагают в РПЦ – Заново-медиа), но они будут продолжаться.

Говорят: «Церковь против абортов». Я с 2010 года, когда из уст [патриарха] Кирилла Гундяева, это услышал, сразу сказал: «Ребята, давайте приюты откроем». Пусть, например, в Новгородской епархии любая женщина сможет прийти и оставить новорожденного, или даже родить у нас. Для многих это было бы стимулом не идти на аборт. Потому что женщина ничего против ребенка не имеет, но понимает, что у неё нет возможностей создать для него условия.

Это только одна из сторон проблемы. Важны поддержка семей с детьми, сексуальное просвещение, неабортивная контрацепция. Имеют ли у нас люди возможность по разумным расценкам приобретать [современные контрацептивы]? Не имеют. Но за аборт мы хотим давать срок. «Отличный» способ бороться.

— Ты говоришь о себе как о христианском социалисте. Что это значит, в твоем понимании? Что-то вроде латиноамериканской «Теологии освобождения»?

— Под христианским социализмом я, конечно, понимаю более умеренную идею, чем «Теология освобождения» (хотя мне симпатично все, что происходит в христианстве Латинской Америки). Христианский социализм для меня  это этика в политике и экономике. Этика, основанная на христианских заповедях.

Любое политическое решение, прежде чем оно будет принято, должно проходить проверку на мораль. Эту проверку должно проводить общество: «Хотите повысить пенсионный возраст? А точно ли это не является кражей пенсионных доходов?».

Мы знаем, какой была предыдущая Дума, и тех, кто баллотируется в новую. Должна быть, пусть небольшая, группа депутатов, которая будет произносить это вслух.

То же самое касается экономики. Для меня было потрясением, когда три года назад я почти неделю провел в городе Лабытнанги. Ямало-ненецкий автономный округ  по сути, нефтегазовая столица; край, дающий чуть ли не две трети доходов «Газпрома».

Особенный ужас испытываешь, когда понимаешь, что эта земля принадлежала народу, жившему там сотни лет. А потом пришла империя (сначала российская, потом  советская, теперь  пост-имперская структура), занимающаяся самым настоящим хищническим империализмом.

Происходит всё то, что говорили советские пропагандисты про колонии. Высочайшее достижение для ненцев, чуть ли не предел мечтаний – работать менеджером в аэропорту. Когда ходишь по городу, посещаешь магазины, кафе, учреждения, везде, если начальник, то русский, а если полы моет  то ненец. Уже не говорю о том, какие там ограничения на лов рыбы, как голодают семьи, лишившиеся традиционных оленьих пастбищ и так далее.

Социальная ответственность бизнеса – это основное. Советская система вешала на предприятия все социальные обязательства: раз здесь стоит комбинат, значит, и детский сад он будет содержать, и дом культуры, и прочее. В 90-е эти непрофильные активы отвалились, но прошло время, государство заработало неимоверные деньги, а назад эти активы не приняло. В лучшем случае продолжается финансирование по остаточному принципу.

Эмилия Слабунова в Карелии бьется за то, чтобы в отдаленных поселках не закрывали детсады. А власти рассуждают просто: детсад содержать невыгодно, поэтому детей будем возить за 40 км. Государство не хочет оплачивать труд воспитательниц, тепло, свет и так далее, и предпочитает всё «оптимизировать». Это не имеет никакого отношения к этике, к социальной справедливости. С этим надо заканчивать.

— Думаю, не ошибусь, если скажу, что многих раздражает стиль твоей избирательной кампании: ссылки на Сахарова, слова об этике и правах человека, отдают Перестройкой, которая в сознании многих ассоциируется не с гуманизмом, а с «шоковой терапией», разрухой и бандитизмом 90-х. Готов ли ты вести диалог с просоветски настроенными избирателями, и что бы ты им сказал?

— Естественно, готов. Перестройку начали, проводили и довели до результата партбюрократы. Идеологически Сахаров был противником партбюрократии, но не антикоммунистом, антисоциалистом или антисоветчиком (в том смысле, что он не был против Советского Союза). Он предлагал массу идей, вплоть до разработки новой конституции, которая позволила бы сохранить СССР. Но это было не в интересах партбюрократии, которой нужно было Советский Союз уничтожить, чтобы иметь возможность приватизировать собственность.

Я – за то, чтобы вернуться к нормальности. Не к «новой», а к нормальной нормальности, и еще раз проанализировать всё, включая исторический опыт.

— Каким образом тебя можно поддержать?

— У меня просьба, причем не только к тем, кто является моими стопроцентными единомышленниками: посмотреть внимательно на ситуацию в округе. Сейчас среди зарегистрированных кандидатов (их у нас, если не ошибаюсь, двенадцать) есть партия власти в лице двух представителей: Оксана Дмитриева, баллотирующаяся от Партии Роста, но при полной поддержке Смольного и Любовь Егорова от «Единой России». Еще есть огромное количество клонов (партия «Родина», Партия пенсионеров и другие) — все они поддерживают Путина. Если вы сомневаетесь в том, что нас ведут туда, куда надо, есть основание прийти в сентябре на избирательные участки и проголосовать.

Если вы понимаете, что можете в любой момент нуждаться в защите (а у нас в ней нуждаются почти 100% граждан, кроме узкой прослойки чиновников)  это тоже повод для голосования.

Моя главная просьба — обратить внимание на наш округ. Наверняка у каждого читателя найдется кто-то, кто живет в Купчино или Колпино. Расскажите о том, что есть кандидат, на которого вы сможете рассчитывать, если он будет избран.

Если вы не хотите остаться один на один с системой, помогите мне избраться. Это не цель, а инструмент, который пока еще работает. Через представителя во власти легче защищать свои права и интересы.

Впервые опубликовано на Заново-медиа.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *